Мы продолжаем знакомить вас с актёрами, благодаря которым заговорили Смешарики. Сегодня нашим собеседником стал Михаил Черняк, озвучивающий сразу трёх персонажей: Копатыча, Пина и Лосяша.
— Начнем с традиционного вопроса: как вы оказались в «Смешариках»?
— Меня пригласили, я прошел кастинг. Так и попал.
— А откуда возникла идея озвучивать сразу нескольких персонажей?
— Я не знаю, как это получилось. Мы пробовали — я предложил. Мне очень хотелось озвучивать Кар-Карыча. Я пробовался на него, но не был утвержден. У меня ведь очень богатый мультипликационный опыт: до этого я озвучивал ряд довольно культовых мультфильмов. Самый первый — сериал «Трансформеры». Первым этот огромный сериал, размером почти 1000 серий, озвучивал «6 канал», и он шел по всей стране. Мы озвучивали его вообще на 3 голоса, а персонажей там сотни. И поэтому приходилось как-то постоянно голос менять, это был такой голосовой тренинг. Но это ужасный сериал: бессмысленные войны, выстрелы, взрывы, агрессия... Потом были сериалы «Крошка Хью», «Приключения Рокки и Буллвинкля», и разные отдельные мультфильмы. Я, еще будучи школьником, читал со сцены разные вещи, меняя голоса. И, когда голос «сломался», он остался таким, что можно было делать и так, и сяк — по-разному. Поэтому, когда мы искали, каким будет голос у Лосяша, у Копатыча, у Пина или других персонажей,— у меня были пробы на всех, так называемых «взрослых». Я очень любил пару «Маврикиевна-Никитична»,— был такой дуэт артистов-пародистов советской эстрады Бориса Владимирова и Вадима Танкова. И Вероника Маврикиевна говорила таким голосом, каким сейчас говорит Лосяш. Я этот голос как бы снял «вчистую» с Танкова... Копатыч — это привет моему любимому Анатолию Папанову («Ну, погоди!» — мультфильм моего детства). А что касается Пина, то был поиск голоса для этого персонажа: мы гадали, каким он должен быть. Я предложил этот голос. Он самый трудный для меня, потому что я говорю на связках и... мне за Пина молоко надо давать — горячее (смеётся). А поскольку трудный,— то получилось так, что Пин меньше всего фигурирует в сценариях, что жалко, потому что очень симпатичный персонаж, и с ним связаны некоторые, мной любимые серии.
— Какие, например?
— «День справедливости». Очень хорошая серия, очень глубокая. Вообще, есть в сериале ряд глубочайших, чрезвычайно мудрых серий.
— Насколько сложно в одной серии озвучивать сразу нескольких героев?
— Если голос здоров, не простужен, то не сложно. Сначала прописывается один персонаж, потом прописывается другой, и потом — третий. Пишем полностью одну линию, затем вторую. Это не художественный фильм, когда приходится озвучивать сразу двух персонажей, находящихся в диалоге. Такое бывает: когда пишется закадровый перевод фильма, то все мужские персонажи сразу же подряд озвучиваются мужским голосом, а женские — женским. Здесь другая история, можно себе позволить записывать на разные дорожки, поэтому — не сложно. Сложно другое. Нелегко найти художественное воплощение, потому что мы с режиссерами мучаемся над интонациями. Денис Чернов, например,— очень «привередливый», и я его за это уважаю. Мне очень нравится, что он ищет, как может выглядеть фраза, как она слышится, как она соотносится с изображением. У него идет живой процесс рождения ситуации, поэтому записи с ним всегда самые длинные, что я терпеть не могу. Но я уважаю его за то, что он занимается творческим поиском и думает, как должна звучать та или иная фраза, потому что её можно сказать по-разному. В каком настроении персонаж: он высокомерный? или он хочет от кого-то отделаться? или он кого-то поучает? или он в растерянности? Иногда даже меняется сценарий, в зависимости от находок, которые происходят на озвучании: вот герой был разгневанный, а получается, что лучше, выгоднее, смешнее, остроумнее сделать, чтобы он был растерянный.
— Вы озвучиваете серии уже по финальной картинке?
— Нет. Сначала начитывается текст, а потом делается картинка.
— То есть вы вообще ничего не видите, когда записываетесь?
— В мультипликации всегда сначала все начитывается. Есть раскадровка режиссера, и он знает, какой должна быть ситуация,— тут мы и мучаемся. Иногда делаем несколько вариантов и оставляем их, чтобы потом режиссер мог подставить тот или иной — и выбрать лучший. Потом под интонацию уже вся мимика рисуется. Затем добавляются шумы и музыка.
— Вы рассказали про прототипы Лосяша и Копатыча. Вы опирались только на эти конкретные голоса, или все-таки какие-то образы еще повлияли на характеры героев?
— Эти голоса я позаимствовал, а вообще это очень сложные персонажи. И, чем дальше, тем становилось сложнее. В этом огромное преимущество «Смешариков» перед другими сериалами. Я вообще люблю именно этот проект, во-первых, потому что он мудрый; во-вторых: он остроумный; в-третьих: он красивый, красочный. Много, конечно, красочных сериалов, но тут как-то сошлись все составляющие. Он делается с душой. Те люди, авторы, которые стоят у его истоков... Мне, например, очень нравится мультипликатор Юрий, он всегда работает улыбаясь. Я иногда специально прихожу смотреть, как он работает. Он очень любит всех персонажей. И это очень важно, когда что-то делается с любовью, с душевной отдачей, когда не на поток поставлено, не превращено в штамповку, в какую-то «производственную линию», когда надо быстро-быстро сделать к какому-то сроку, получить деньги и забыть. Такого сейчас на телевидении и вообще везде очень много. А в «Смешариков» вкладывается душа, и в этом большое преимущество перед другими. Какой должен быть персонаж, какая должна быть пластика, какое должно быть выражение глаз, какими должны быть детали. Детали бывают такие «вкусные», бывает, смотришь какую-то серию — этой детали могло не быть, но она сделана. И много-много-много таких вещей, которые не обязательны, но придают какой-то аромат, они свидетельствуют о том, что это живое дело. Этот проект остается живым. Образы развиваются. Лось изначально был такой «ботаник», ученый, «не от мира сего». Потом его образ развился в сложный, человеческий. У него появился характер, он иногда педагог, иногда умный, иногда непроходимый тупица, в каких-то вопросах упертый и упрямый. В серии про Нобелевскую премию выяснилось, что у него даже был роман, у него есть какие-то душевные раны. В сериях про бабочку он занимается самокопанием, изучает себя. Решили, что Копатыч будет этаким недалеким садоводом-огородником. А потом раз: и придумали, что у него хороший слух, и он поет. А потом: шарах, и получилось, что он был актером, звездой. То есть, он, оказывается, не крестьянин, а самый обыкновенный городской интеллигент. Это такого объема добавляет! Мне кажется, что один из мощнейших ходов — именно Копатыча сделать Люсьеном. Не Лося, не Бараша или Кар-Карыча с его актерским прошлым.... Кстати, замечу «в скобках», что Кар-Карыч с его актерством, это большая засада: он так себя наивно ведет по отношению к Люсьену, и я не очень понимаю, почему. У него же афиши дома висят, у Кар-Карыча, у него же актерское прошлое, он же бывал на сцене, он понимает, что такое киносъемки, почему же он так доверчив по отношению к Люсьену?
— Насколько было сюрпризом, что Копатыч в полном метре стал вдруг фактически главным героем?
— Большим сюрпризом! Это говорит о том, что авторы сценария, авторы сериала — думающие, живые люди, у которых сериал все время развивается, он не «заасфальтировался» внутри: в душе, в мозгах. Они его воспринимают как некую развивающуюся вещь, которая растет, которую все время нужно поливать, удобрять, подрезать, формировать. И это очень здорово! Чем дольше такое отношение будет продолжаться, тем дольше сериал будет жить. И пускай живет. Слава Богу! Потому что он полезный и правильный. Он полезный для здоровья. Вот «Трансформеры» — вредные для здоровья, для всяческого, в том числе и физического, а «Смешарики» — полезны. Его нужно смотреть, полезно над ним думать — и взрослым, и детям. Он мудрый, душевный, прикольный, в хорошем смысле этого слова. Чем дольше он будет живым, тем лучше. Поэтому, это большое потрясение, большое открытие, большая неожиданность. Это добавляет большего объёма в образ этого персонажа!..
— А если говорить о Пине? Он ведь здесь тоже ни с кем не знаком. Его персонаж сильно отличается от того, что в сериале?
— Отличается, но не сильно. Нужно посмотреть, я еще не видел фильм целиком, читал только сценарий и историю знаю. А полную версию я не видел, поэтому не могу сказать... Насколько я понимаю, это второстепенная история с Пином. Но я верю, что он тоже где-то реализуется и перестанет быть загадкой.
— Чем, в принципе, отличалась работа над сериалом от работы над полнометражном фильмом?
— Для меня ничем. Мы озвучивали абсолютно так же: искали те или иные фразы, интонации, краски... Так же, как и на любой серии. Ну, может немного подольше...
— Сама история вам понравилась? Что в ней необычного, на ваш взгляд?
— Понравилась. Мне вообще понравилось делать такое обалденное, сенсационное начало. Раскрывать карты таким образом — откуда всё пришло. Потом мне нравится уход из города в деревню. Так сказать, от сумасшедшего дома к покою, из нездоровой обстановки в здоровую. Возвращение к природе, к какому-то уютному, спокойному и здоровому миру из мира больших скоростей, из мира сумасшедшего дома, из мира грохота, суеты. Потому что, для меня эта тема по жизни тоже очень важная. Я, например, театральный актер и режиссер, недавно поехал на Украину, чтобы там поставить спектакль, в маленький украинский городок, тихий, где всего один театр. И я попал в мир, где актеры заняты только своим делом. Я там жил в гостинице: ел, спал, репетировал — и больше ничего. У меня был творческий рай, мне приходили такие идеи! Потому что я не занимался выживанием, я занимался искусством... А как только я возвращался сюда, в мегаполис,— мне надо было сразу выживать: я должен был то на запись мчаться, то на съемки, то на рекламу... Потом надо было бежать в театр, потом на мероприятие, потом на концерт, потом еще что-то, и так далее. И из тех 800 проектов, которые на тебе висят, тебе дороги, допустим, 5, а остальное все — халтура, которую ты стараешься делать «не халтурно», а нормально, отдавая себе отчет в том, что это зарабатывание денег и больше ничего. В большом городе ты тянешь всю эту «шелуху» и груз на себе: груз этих скоростей, этой суеты, вечных телефонных звонков, все время надо куда-то ехать, пробки... сумасшедший дом. Там отменяется, тут срывается, ты опаздываешь, зависает компьютер... А там этого ничего нет. Мы репетировали гениального Александра Николаевича Островского — нам больше нечего было делать, мы этим жили. Нам всем было так хорошо! Мы этому отдавали все время, всю душу, мы не торопились, не суетились... И вот — проблема, с которой тогда столкнулся я,— здесь, в фильме очень верно отражена. И мне кажется, что она очень актуальна на сегодняшний день. Потому что, если ты живешь в мегаполисе, ты живешь в сумасшедшем доме, у тебя нет времени остановиться и понять, а что такое твой дом. Копатыч, который в мире шоу-бизнеса имеет какое-то дикое, иностранное, гламурное имя Люсьен, вдруг однажды становится перед таким выбором. Вот он — один из основных и очень ценных вопросов, которые решаются в этом фильме и будут транслироваться зрителям. Ну, а какие там еще будут, надо посмотреть...
— Получается такая не совсем детская история.
— Да и сериал не совсем детский. Он ориентирован на нижнюю возрастную границу — от неё и далее «вверх». У «Смешариков» много взрослых поклонников, что очень ценно. Но мне как раз хочется, чтобы сериал эту грань держал — чтобы он был и детский, и взрослый. Это одно из его достоинств, с которого он, правда, периодически съезжает, но, на которое он и возвращается. Он понятен, любим и детьми, и взрослыми. Надо эту грань держать.
— Вы сказали, что вы еще и режиссер. Не возникало желание срежиссировать одну из серий «Смешариков»?
— Это отдельная работа. Я в своей жизни режиссировал много чего, но серию «Смешариков» — не хотел бы. Я с удовольствием здесь подчиняюсь. Другое дело, что были какие-то серии, которые мне не понравились. С какими-то там сюжетными вещами я не соглашался. А что касается поведения... Что такое режиссер? Это же истолкователь. Дается авторский текст, и ты его каким-то образом трактуешь. Допустим, наш разговор можно записать в виде сценария и сыграть его. Один человек задает вопросы, другой на них отвечает. Что это может быть? Один режиссер это решит как урок, второй режиссер это решит как интервью, третий — как исповедь, четвертый — как соблазнение, пятый режиссер это решит как сделку,— и так далее. Пять разных режиссеров, пять трактовок, пять разных событий... И хотя я снимал кино и выступал как кинорежиссер, снимал рекламу и выступал как рекламный режиссер, ставил и ставлю спектакли в качестве театрального режиссера, делаю шоу и концерты и выступал как концертный режиссер,— здесь мне показалось, что не надо вмешиваться, и я не «лез».
— Кроме ваших героев, кто еще вам нравится в сериале? Кого бы еще хотели озвучивать?
— Я могу озвучивать Кроша, могу озвучивать Ёжика, Кар-Карыча, Совунью — тут я подсиживаю своих коллег (смеётся). Бараша не пробовал. Это делать я могу и, поэтому, такое иногда происходило, когда кто-то из актеров заболевал или уезжал, мне одну или две фразы приходилось говорить их голосом. Но никогда такого желания не возникало. Мне очень нравится серия «Долгая рыбалка», где я один. Там Копатыч и Лосяш в одной лодке. Я все просил сценариста Лебедева, чтобы он сделал серию, где три моих персонажа и больше никого. Такая серия была, я забыл, как она называется («Самое главное» — прим. ред.) — это, на мой взгляд, не очень удачная серия, где сделан был большой глиняный лось. Там участвуют Пин, Копатыч и Лосяш. Эта история не пошла. Она получилась какая-то очень взрослая, философски-насыщенная, недетская.
— У вас есть в сериале и другие персонажи, например, клон Лосяша. Его ведь тоже вы озвучивали?
— Там много их возникало. В серии «Индийский чай» я выступаю в роли диктора, возникали многочисленные комментаторы на радио — все проходные персонажи. Песенку я спел — мне очень нравится эта песенка. Я считаю, она одна из лучших, написанных для сериала. Она не стала хитом, не знаю почему. Из серии «Марафонец». Она очень классная, и, мне кажется, анти-депрессивная.
— Какой из трех героев вам ближе, симпатичней, больше нравится? Кто на вас больше похож?
— У меня такого нет. Я их всех троих люблю, и у меня дома есть все три игрушки. Пишется сценарий, и они иногда ведут себя так, как допустим, мне неприятно, или наоборот ведут себя здорово. Я не могу сказать, кто ближе.
— Может у вас будут какие-то пожелания нашим зрителям и поклонникам сериала?
— Мое пожелание таково. Я считаю, что к хорошим книгам, к хорошим фильмам надо возвращаться. Периодически их нужно перечитывать, допустим, Пушкина или Булгакова, или Достоевского. Недавно перечитал Достоевского и понял, что я прочел там то, чего раньше не видел. Прочитал Булгакова «Мастер и Маргарита» и подумал «Боже! Как же я раньше-то этого не замечал?» Потому что это классика, это сделано талантливо, порой, даже гениально, и её надо периодически перечитывать и к ней возвращаться. Я считаю, что к любимому надо возвращаться. Так вот: «Смешариков» нужно пересматривать! И не потому, что это супергениально, а потому что во многих сериях есть определенная глубина, которая требует пересмотра, возвращения. Мне кажется, некоторые серии не устаревают. Есть принцип, высказанный нашим учителем Станиславским, который формулируется примерно так: «злободневное не может быть вечным, а вечное — всегда злободневно». Я думаю, задача сериала заключается в том, что иногда, в каких-то сериях есть выход на вечные вещи, они называются в театроведении и в литературоведении «архетипичными». Темы дружбы, темы любви, темы осознания себя и так далее. И это очень хорошо, очень здорово, что они есть. Желаю зрителям возвращаться, пересматривать «Смешариков». И фильму я желаю быть таким, чтобы его хотелось пересматривать.