Написанием фанатских работ по различным фэндомам (преимущественно мультфильмам) занимаюсь давно, и, думаю, успешно. Эта тема предназначена для выкладки моих работ по Смешарикам.
С другими работами, как по фэндомам, так и оригинальным, можно ознакомиться вот здесь: https://ficbook.net/authors/946537 Буду рада отзывам как здесь, так и там, если вдруг кто там зарегистрирован.
(Работа подразумевает околостуденческий возраст персонажей, хотя мне лично кажется, что он и в каноне именно такой).
- Держись, синоптик… Эта фраза прочно засела в голове и никак не хочет вылезать оттуда. - Держись, синоптик… Любящие глаза Нюши и пропасть… бесконечная пропасть. Вдруг рука разжимается, все идет не так, совсем не так, как должно. И почему-то даже не страшно… теперь Бараш просто недоумевает, как так могло произойти, ведь все как будто получилось; но дирижабль становится все меньше и меньше, а сам он падает, все быстрее и быстрее…
Бараш просыпается в холодном поту. Это был просто кошмар. Нюша лежит рядом с еле уловимой улыбкой на губах, сбросив одеяло и свернувшись калачиком. Видимо, опять во сне играла в футбол с Крошем и Ежиком, а потом замерзла… Бараш судорожно сглатывает и садится, ногами нащупывая тапочки.
Лампочка на кухне светит слишком ярко.
- Держись, синоптик… Она еще полтора месяца называла его синоптиком. Потом надоело, да и забылось как будто. Бараш пишет стихи и посвящает их ей, а она беззаботно играет в мяч на лужайке. Как будто ничего и не было… А по ночам ему снова и снова снится дирижабль и бесконечная пропасть.
- Ты чего здесь делаешь? – Заспанная Нюша появляется в дверном проеме и устремляет недоверчивый взгляд на граненый стакан, полный прозрачной жидкости. Бараш даже не поворачивается в ее сторону. - Вода. Просто вода, - он не настроен сейчас что-либо объяснять. Нюша наливает себе такой же стакан воды, выпивает почти залпом и уходит, сказав напоследок что-то вроде «не засиживайся». Бараш растянет последний глоток еще минут на двадцать.
- Держись, синоптик… Бараш боится высоты. Каждый раз, когда он волей судьбы оказывается на высоком дереве или в корзине воздушного шара, в сознании возникают недоуменные глаза с чуть подкрашенными ресницами. Бараш до судорог боится высоты, но еще больше он боится потерять девушку, которую любит больше своей жизни.
- Держись, синоптик… Он держится. Каждый день он старается заполнить событиями и новыми впечатлениями. На неожиданные вопросы друзей говорит, что ему никогда ничего не снится. И радуется бессоннице. Ведь тогда он не увидит снова удивленное лицо Нюши и не ощутит холодного потока ветра, превращающего дирижабль в совсем крохотный шарик.
Интересный рассказ. Крохотный, но это ему на пользу. Удачно подобрана структура миниатюры: обрывки реальности вперемежку со сновидениями лаконично обыгрывают главную мысль. Главное, зацепило объяснение фобии Бараша, глубокий психологизм достигнут без лишних слов. Краткость - сестра таланта!
_________________ смешарики как универсальный язык
...и мачеха гонорара, если придерживаться того же Чехова. К счастью, пишем мы не за гонорар, а за одобрение читателей. На самом деле на том же фикбуке люди почему-то не видят отсылок на сериал - только на полный метр. А я так старалась их связать, целых четыре серии упихала, и два момента полнометражки, а они не видят. Спасибо большое! Очень рада, что понравилось!
Часы на стене тикают равномерно и убаюкивающе. На крохотном подоконнике еле различимо бормочет приемник. Слышится легкое металлическое постукивание длинных вязальных спиц. - Твой чай, - Карыч аккуратно пододвигает чашку с горячим напитком. Совунья на мгновение отвлекается от вязания и слегка улыбается.
Карыч уже и не помнит, когда все это началось. Кажется, так было всегда – тихие вечера, приемник и чай… Конечно, иногда между ними разгораются нешуточные споры, перемежаемые остроумными замечаниями Карыча и звонким смехом его собеседницы. Но чаще в комнате повисает уютная тишина, прерываемая лишь тиканьем часов да изредка покряхтыванием старого ворона.
Карыч знает, что она его ждет. Однажды он приболел и в обычный час не пришел; Совунья разволновалась и неделю не отходила от его кровати – поила отварами из трав. С тех пор каждый раз, когда старый ворон открывает дубовую дверь, на его любимом кресле-качалке лежит связанный Совуньей клетчатый плед, а на столе - свежая газета. Карыч знает, что все это для него – Совунья не читает газет, да и креслам всегда предпочитает табуретки. Говорит, это полезно для здоровья… Карыч вообще многое знает о Совунье. Она обожает орхидеи, готовить и когда слушают ее советы, и терпеть не может тюльпаны и безалаберное отношение к здоровью. Она просыпается в шесть тридцать летом и около восьми утра зимой, она… Да что там, Карыч знает о ней почти все, кроме ее прошлого. Но оно его совершенно не интересует – он просто покачивается в удобном кресле и прислушивается к тихому постукиванию металлических спиц. Совунья загадочно улыбается каким-то своим мыслям. А Карыч думает, что если бы он, Карыч, был моложе, то он задаривал бы Совунью дорогими подарками и ее любимыми орхидеями, сочинял бы для нее серенады и пел бы их под окном ее дома… Если бы Совунья была моложе, она бы принимала от него эти подарки, слушала серенады под окном, каждый день наряжалась бы только для него и звала к морю встречать рассвет, и тогда бы Карыч заставлял бы себя разлеплять глаза почти на пять часов раньше… Но они давно уже не молоды. И старый ворон может лишь подать руку на крутых ступенях, пригласить на танец, если ситуация того требует, или подарить классическую розу на день рождения – обычное проявление элементарной галантности. А Совунья – принять эту розу, с наслаждением вдохнуть дурманящий аромат и поставить цветок в вазу.
Часы на стене тикают равномерно и убаюкивающе, незаметно сливаясь с бормотанием приемника и поскрипыванием кресла-качалки. Карыч уже не прислушивается – блаженно улыбаясь, он мирно спит. Так бывает почти всегда. Совунья неслышно уходит в верхнюю комнату, оставляя его наедине со своими мыслями и снами. Когда он проснется, гораздо раньше, чем обычно, она будет делать зарядку на крыльце дома, как опытный тренер отсчитывая себе такт; а на столе будет стоять чашка только что заваренного горячего чая.
Часы на стене тикают равномерно и убаюкивающе. На крохотном подоконнике еле различимо бормочет приемник. Слышится легкое металлическое постукивание длинных вязальных спиц. - Твой чай, - Карыч аккуратно пододвигает чашку с горячим напитком. Совунья на мгновение отвлекается от вязания и слегка улыбается.
Карыч уже и не помнит, когда все это началось. Кажется, так было всегда – тихие вечера, приемник и чай… Конечно, иногда между ними разгораются нешуточные споры, перемежаемые остроумными замечаниями Карыча и звонким смехом его собеседницы. Но чаще в комнате повисает уютная тишина, прерываемая лишь тиканьем часов да изредка покряхтыванием старого ворона.
Карыч знает, что она его ждет. Однажды он приболел и в обычный час не пришел; Совунья разволновалась и неделю не отходила от его кровати – поила отварами из трав. С тех пор каждый раз, когда старый ворон открывает дубовую дверь, на его любимом кресле-качалке лежит связанный Совуньей клетчатый плед, а на столе - свежая газета. Карыч знает, что все это для него – Совунья не читает газет, да и креслам всегда предпочитает табуретки. Говорит, это полезно для здоровья… Карыч вообще многое знает о Совунье. Она обожает орхидеи, готовить и когда слушают ее советы, и терпеть не может тюльпаны и безалаберное отношение к здоровью. Она просыпается в шесть тридцать летом и около восьми утра зимой, она… Да что там, Карыч знает о ней почти все, кроме ее прошлого. Но оно его совершенно не интересует – он просто покачивается в удобном кресле и прислушивается к тихому постукиванию металлических спиц. Совунья загадочно улыбается каким-то своим мыслям. А Карыч думает, что если бы он, Карыч, был моложе, то он задаривал бы Совунью дорогими подарками и ее любимыми орхидеями, сочинял бы для нее серенады и пел бы их под окном ее дома… Если бы Совунья была моложе, она бы принимала от него эти подарки, слушала серенады под окном, каждый день наряжалась бы только для него и звала к морю встречать рассвет, и тогда бы Карыч заставлял бы себя разлеплять глаза почти на пять часов раньше… Но они давно уже не молоды. И старый ворон может лишь подать руку на крутых ступенях, пригласить на танец, если ситуация того требует, или подарить классическую розу на день рождения – обычное проявление элементарной галантности. А Совунья – принять эту розу, с наслаждением вдохнуть дурманящий аромат и поставить цветок в вазу.
Часы на стене тикают равномерно и убаюкивающе, незаметно сливаясь с бормотанием приемника и поскрипыванием кресла-качалки. Карыч уже не прислушивается – блаженно улыбаясь, он мирно спит. Так бывает почти всегда. Совунья неслышно уходит в верхнюю комнату, оставляя его наедине со своими мыслями и снами. Когда он проснется, гораздо раньше, чем обычно, она будет делать зарядку на крыльце дома, как опытный тренер отсчитывая себе такт; а на столе будет стоять чашка только что заваренного горячего чая.
Уютная тишина очень коварна на самом деле. Она чревата духовной смертью. Есть какая-то обреченность в этом рассказе, хотя, думаю, автор не закладывал эту мысль в основу своего произведения - такой небольшой зарисовки обыденной жизни, цикличной, несколько все-таки идиллической.
_________________ смешарики как универсальный язык
Чегооооо? Сколько людей уже читало рассказ, но ты первый, кто увидел в ней мотив смерти, даже духовной. Специально перечитала еще несколько раз. Какая смерть, ты о чем? Если бы было стремление написать что-то гнетущее, тишина бы представлялась по-другому: не было бы никаких посторонних звуков, ни тиканья, ни скрипа. Не было бы и размышлений, во всяком случае, они бы не пошли по такому пути. Такая "уютная тишина" у меня вызывает лишь ассоциации с чувством умиротворенности и защищенности. Когда ты рядом с человеком, который тебе дорог, особенно если вы настолько долго знаете друг друга, как Карыч с Совуньей, то в разговорах нет смысла - и так хорошо, просто находясь рядом друг с другом. Впрочем, ассоциации у всех, конечно разные, но такие, кхм, неожиданные вижу впервые :)
Чегооооо? Сколько людей уже читало рассказ, но ты первый, кто увидел в ней мотив смерти, даже духовной. Специально перечитала еще несколько раз. Какая смерть, ты о чем? Если бы было стремление написать что-то гнетущее, тишина бы представлялась по-другому: не было бы никаких посторонних звуков, ни тиканья, ни скрипа. Не было бы и размышлений, во всяком случае, они бы не пошли по такому пути. Такая "уютная тишина" у меня вызывает лишь ассоциации с чувством умиротворенности и защищенности. Когда ты рядом с человеком, который тебе дорог, особенно если вы настолько долго знаете друг друга, как Карыч с Совуньей, то в разговорах нет смысла - и так хорошо, просто находясь рядом друг с другом. Впрочем, ассоциации у всех, конечно разные, но такие, кхм, неожиданные вижу впервые
Я люблю быть первопроходцем Кроме шуток, не отрицаю, что чувство моё было субъективно, к тому же выражено некорректно. Да, умиротворённость, ощущение полного удовлетворения, мастерски показанные автором, замечательны и греют душу. Однако где-то исподволь мелькает то, что невольно было пущено им в рассказ: по сути, жизнь-то для старичков уже кончилась, ведь они достигли счастья (конечно, понятия жизни, и счастья, и смысла жизни относительны). Что навеяло на меня ощущение смерти? Отсутствие движения, образа пути: пункт назначения достигнут, каждый день одинаков, состояние друзей - состояние нравственно-духовной сытости. В этом контексте можно обратиться к прекрасному рассказу "Старосветские помещики" Н. В. Гоголя. Финал этого произведения, определёнными чертами напоминающего твой рассказ, не просто печален - трагичен. Рассказ вскрывает иллюзию земной идиллии, показывает её фиктивность, при этом проникнут искренним глубоким сочувствием к судьбе героев. Естественно, это не значит, что Кар-Карыч и Совунья - мёртвые души. Особо показательно это в сериях "Психолог" и "Утерянные извинения", которые открывают глубокие душевные раны героев, постоянно напоминающие им о себе, зажившие только внешне. Эти-то раны мешают друзьям окончательно упокоиться и уснуть беспробудно, так, что никакой свет не разбудит уже их. Ворон и сова имеют за плечами жизнь, полную искания счастья, в результате, отчаявшись, они нашли странный край, где обретают беззаботное существование без всякой связи с их прошлым, а с таким, на минуточку, никто из людей не встречался со времён изгнания рода человеческого из Эдема. Хотя, скорее, Долина - это и не рай, а, как Мастер и Маргарита в романе Булгакова, Кар-Карыч и Совунья обрели вечный покой.
_________________ смешарики как универсальный язык
Кроме шуток, не отрицаю, что чувство моё было субъективно, к тому же выражено некорректно.
Не паникуй, нормально все выражено. Но кажется, у нас действительно мировоззрение значительно расходится - канон Совуньи и Карыча я тоже воспринимаю по-другому. Вон, у всяких Набоковых да Буниных тоже выискивают то, чего они совсем туда не запихивали. Бывает.